И маманя — Груня. И папаня — Груня.
И я, вырасту большой, — тоже буду Груня.
Мне удивительно, что до сих пор находятся люди, позволяющие себе думать, что Джок Эвил способен петь и плясать под их дудку. Эти странные люди льстят себя надеждами отучить Эвила ругаться матом, пить, курить и пялиться на сиськи. И ладно бы от этих идиотских правил и ограничений была хоть какая-то польза для, так называемого, общества. Ладно бы это общество, избавленное от необходимости смотреть на то, как Эвил ругается, бухает, курит и возносит оды сиськам: просветленное, сообща, коллективно, создало бы хоть что-то, на чем было бы приятно остановиться глазу, что сделало бы их хоть немножечко счастливыми…
Октябрь. Та самая, унылая пора, когда уходят запахи и звуки, лишь где-то далеко натужно гудит никогда не умолкающая автострада и дождь-зануда стучит по подоконнику. Холод. Лужи под ногами. И бестактная память, подсказывающая, что все это уже было. Было и тысячу раз повторится, но уже без тебя. Потому что люди смертны, а осень наступит вне зависимости от того, есть ты или тебя уже нет. И все равно я бы не хотел жить вечно в вечной осени. Ей никогда не было и нет места в моих мечтах.
Ноябрь. Первый снег. Первая любовь. Ветер, слякоть. Можно спрятаться от непогоды в подъезде, на лестнице, с пачкой сигарет и бутылкой портвейна. Куда спрятаться от любви? Она проходит мимо, не замечая. Ее взгляд небрежен и смазан, словно кисть художника, рисующего незначительные второстепенные детали…
Но ты, кажется, готов на все ради нее?
Например, дарить бриллианты, на которые ты никогда не заработаешь.
Но она все равно отметит тебя в своей записной книжке. И однажды позвонит и попросит дать денег на аборт.
Не от тебя. Но разве это имеет какое-то значение?
Декабрь. Месяц надежды. Наивной детской надежды на то, что на изломе года кто-то наверху щелкнет пальцами, и все изменится. Уйдет, провалится к чертовой матери куда-то в темную бездну повседневное дерьмо, и ранним утром нового года наступит долгожданный Свет…
Но ты ведь уже старый, правда? Ты отлично знаешь, что не изменится ровным счетом ничего. Если, конечно, ты сам не захочешь что-то изменить.
А ты не захочешь.
Потому что все это уже было и тысячу раз повторится, но уже без тебя.
«Сияй, Сумасшедший бриллиант!» (с)
Обсуждение