Выпуск 23 Часть 1

Однажды Джок Эвил выключил свой компьютер и подошел к окну, чтоб посмотреть на реальный мир. В увиденном не оказалось решительно ничего позитивного: колченогая старушенция в валенках, с палкой и тележкой осторожно передвигалась по тротуару, покрытому десяти сантиметровым слоем снега, а больше там никого и не было.
Эвил отошел от окна и стал креативно думать отчего мир такой несуразный. Час думал, другой, третий. А потом встал и вернулся, чтоб проверить, кореллирует его мозговая деятельность с реальностью или нет. Оказалось, что старушенция все ж таки жахнулась посредине дистанции, раскидав палку и тележку по сторонам, и теперь лежит, изредка подергивая конечностями.
«Нет. Это не Рио-де-Жанейро!» — подумал Джок Эвил, отвернулся от окна и включил свой компьютер. Ему со страшной силой захотелось пыхнуть.

Всем привет!

Сегодня обсуждали с Полотенчиком планы на 31.12.2014-01.01.2015. Выяснилось, что мой друг, этот, реально, культовый символ, намерен перешагнуть в 15-й в уединении, у камина, потрескивающего березовыми полешками, исключительно в компании, давшей, наконец, потомство в неволе, пары шлепогреев и бутылочки меркурианского темного «на 236-м обороте». И его, увы, можно понять. Для космонавигаторов частенько гостящих у Полотенчика, понятие Нового Года всегда относительно: часто, возвращаясь с дальних звезд, они отказываются от государственных наград и просят, единственное, отпуск на Багамы и возможность как можно чаще жениться на клонах своих бывших невест. Амеблы с астероида Апофиз живут практически вечно, так что давно потеряли счет выходным дням и праздникам. Ну, а киссоиды с чудесной зеленой планеты Мурр, вращающейся вокруг звезды Gliese 436 из созвездия Льва, всегда рады почесать друг другу спинку под елочкой. Но вот беда: год на Мурре составляет 5 земных суток. Так что садясь с парой киссоидов вечером за стол надо обязательно подготовиться к тому что на следующее утро вам на каждом шагу будут попадаться трогательно попискивающие маленькие,, пушистые, разноцветные комочки.

Наш сегодняшний выпуск будет несколько не форматный, ибо Новый год встречается в наших краях нечасто и стоит подойти к его встрече вдумчиво, с толком, с расстановкой.

Основываясь на своем более чем богатом опыте, не могу не согласиться с общеизвестным мнением о том, что ожидание праздника во многих отношениях превосходит сам праздник. И здесь совершенно неважно насколько ты в него вложился и, что ожидал получить взамен: все выйдет так, как выйдет. 🙂

В этой связи мне вспоминается далекий НГ-1983, когда «членский взнос» составил 25 рублей (более половины студенческой стипендии и примерно четверть зарплаты практикующего строителя развитого социализма). Но сначала небольшое лирическое отступление.

Классе где-то в восьмом, во времена, когда каждый должен был нести на себе общественную нагрузку, я получил почетную должность лесника. Моим помощником напросился быть Крот. На двоих нам выдали бо-о-ольшой мешок семечек подсолнечника, с целью кормить птичек в ближайшем лесу, неподалеку от бывшего стадиона «Элион», в зимний период. Каюсь, к сожалению, до птиц мы так и не дошли. Немножечко употребили сами, а большая часть заразилась, возможно безвредным для птиц, но смертельно опасным для человеков разумных ботулизмом. Весной, в бывшем кинотеатре «Эра» состоялся слет лесников со всего Зеленограда. Мы с Кротом сидели, как положено, на галерке и самым постыдным образом уссывались над театрализованным представлением в исполнении младших школьников.
«Я — Синичка, я съедаю за день десять червячков!» — пищала девочка со сцены.
«Бу-га-га!» — ревели мы с последнего ряда. Фиг его знает почему, но смехуечки приключились столь мощные, что у меня от них даже челюсть заныла, и паховые кольца на животе переклинило, так что не разогнуться. Потом началась процедура награждения самых видных юных лесников города.
— Ну, че, Андрюх, может пойдем отсюда потихоньку? – сказал я. – Ничего интересного, похоже, больше не будет.
— Пойдем! А чо тут еще ловить…
И только мы, значит, собрались уйти по английски, как со сцены объявили мою фамилию. Я, конечно, малость, прифигел. Точнее, даже не малость, а конкретно запал на измену. Щас, думаю, припомнят мне мешочек семачек ботулиновых не дошедших до потребителя в лице птичек и белочек.
Дошел до президиума на полусогнутых, а там председательствующий главный лесник «всея Зеленоградский лесопарк и окрестностя» протягивает мне грамоту за ударный труд, хвалит и ставит меня, значит, в пример всем остальным, присутствующим в зале ботаникам. Деваться некуда, взял я почетную грамоту и пошел наверх делиться нахлынувшими чувствами с Кротом. Думали мы и так и эдак, но за что грамота так и не поняли.
— Признавайся! – говорю я ему. – Небось, ходил тайком, кормил? Забыл? Почему скрыл от товарища?
— Не ходил я никуда! Клянусь своей треуголкой! – отвечал Крот. – Да и семечки у тебя лежали всю зиму. Сам ты ни…а не помнишь!
В общем, тайна какая-то…

…А спустя два дня ко мне подошла мадемуазель Шитарева, выполняющая в классе функциональные обязанности посланницы «Красного креста и Полумесяца», и сказала:
— Игорь, тебе грамоту дали?
— Ну.
— Это была ошибка. Грамоту должны были дать мне.
— А чо ж тебя на слете синичек не было?
— Я была на курсах, как правильно пользоваться клистирной трубкой и градусником.
— Аааа… Ну тогда бери!
И я честно отдал Ирке почетную грамоту, врученную мне по ошибке. Правда, я до сих пор не могу понять:
«На..я ей грамота в которой вписано золотыми чернилами мое имя?

К чему я рассказал эту историю? Все, друзья мои, абсолютно все, неизменно возвращается к нам бумерангом. Недодал голодной синичке морозной зимой 79-го? Будешь спать один, укрывшись «аляской» на холодном полу в ночь на первое 83-го. Вот такие правила, ага…

Но сначала был последний танец с девушкой, которую любил.

Наша жизнь на этой планете подобна росчерку летящей звезды. Мы едва успеваем вдохнуть запах любимой женщины, как она спрашивает: «Ты ведь женишься на мне?»

«Я еще не знаю» — отвечаешь ты. И это чистая правда. Ибо тебе необходимо собраться с мыслями и хотя бы попытаться выяснить, например, умеет ли любимая женщина готовить.

Каюсь, как и всякий Наблюдатель, я проходил инструктаж и тренинги, но … никакой Полигон не заменит реальность: он не может передать ощущение тепла и радости, когда ты обнимаешь ЕЕ, возможно чужую, в танце и хочешь встать на колени, чтобы обхватить, поднять и унести.

Что, спрашивается, мешало ей, упираясь своими замечательными выпуклостями мне в область живота сказать: «Гарик, too late!»

Я бы, наверное, понял. Ну… или попросту сунул бы кое-кому в табло и ушел.

Нет! Она, как видно, хотела чтобы я прошел через ЭТО. Любовь надо доказывать. Ага..

В этой девушке определенно что-то было. Выйдя из метро, она немедленно направилась в биотуалет.

И вот еще что, — она вздыхает и прячет клыки. – Ты должен мне помочь затащить труп хозяина дома в подвал, он лежит в спальне, в шкафу. Мне кажется, уже начинает попахивать. В отличие от тебя, милый, он оказался никудышным любовником…

«… — и наконец, последний вопрос: женщины.
— Да ну их! Весь праздник испортят!
— Вы ошибаетесь! И если сейчас они вам не нужны, уверяю: потом замучаетесь искать. Праздник без женщин — это, как часть без знамени. Вроде бы все на месте, но чего-то не хватает.»
(с) Операция с Новым годом.

Вернемся к нашим «баранам».

Перед НГ-83 давно покойный Мишка Панас договорился с тогдашним сожителем своей мамы об аренде однокомнатной квартиры в 4-м микрорайоне. Подбиралась веселая компания из пяти мальчиков и трех девочек. На продовольствие скидывались по 25 рублей — весьма приличная по тем временам сумма. Кроме традиционных шампанского, вина и водки были приобретены какие-то совершенно невероятные импортные ликеры. Где-то с обеда мы начали потихоньку разминаться, параллельно занимаясь приготовлением праздничного стола. По договоренности, в районе 22:00, пошли в 1-й район чтобы встретить девчонок. И тут произошел трагический облом: Нинкина мама наотрез отказалась отпускать Нинку. Что же, делать нечего, встретили Ольгу и Ленку и пошли праздновать. Ну, жахнули, значит, шампаньолы, потом водочки, маленько потанцевали, потом еще водочки и еще, и две пары начали, естественно, немножечко уединяться. И, что, спрашивается, оставалось делать трем здоровым, молодым, мужикам в возникшей ситуации в однокомнатной квартире с двумя кушетками? Идти, конечно, гулять на улицу. Ну, мы и погуляли… минут тридцать, ибо на улице мороз, Панас куда-то традиционно потерялся и вообще, откровенно говоря, на улице решительно нечего было делать. Вернулись в квартиру и маленько потусовались на кухне, пытаясь продолжить выпивать водку, но она как-то вдруг перестала «идти» и Вова, слабый желудком, моментально скрылся в туалете, чтоб, значит, покормить Ихтиандра. По идее, надо было сваливать домой, но разум подсказывал мне, что появление дома в три часа ночи в состоянии «в легкое гавнецо» вряд ли понравится родителям, и приходилось маяться на тесной кухне. Вскоре нарисовался в жопу пьяный Панас и логично предложил лечь спать на свободной части жилплощади, т.е. на полу. Он извлек откуда-то с антресолей какие-то жалкие тряпки и бросил на пол, снял с вешалки чью-то куртку, подложил ее под голову, а своей куртенкой, укрылся вместо одеяла. Я немедленно (пока на вешалке еще что-то висело) последовал его примеру, а минут через десять из сортира приполз Вова и пристроился с краю. И вот, значит, лежим мы, три дурака, на жестком холодном полу, с кушеток доносятся хи-хи, ха-ха, и сказал я тогда фразу, ставящую жирную точку в прекрасно задуманном, но вылившимся не пойми во что празднике:
«И вот за ЭТО я заплатил четвертной? Да ну, нах!»